Мы точно знаем, что жизнь — это дорога к смерти. Самый первый вдох и самый первый шаг — это начало движения к концу, и этого не избежать никому. Даже после долгой тяжелой болезни, даже в очень преклонном возрасте, смерть — это всегда стресс. Но там хотя бы есть время подготовиться морально. А что происходит, если смерть неожиданна: погибает ребенок, муж, мама? Умирает от быстрой болезни или выходит на минуточку и больше никогда не возвращается?

Хорхе Букай — аргентинский гештальт-терапевт — сравнивает проживание горя с хирургической раной. Процессы действительно очень похожи, только одни происходят на физическом уровне, а другие — на ментальном и психологическом. Существует несколько стадий, через которые в любом случае придется пройти. Одни люди проживают их поочередно, порой — почти незаметно, другие — хаотично, возвращаясь к ключевым моментам горевания раз за разом. Эта тема очень деликатная, но смерть — это часть жизни любого из нас, каждому из нас придется однажды с ней столкнуться, пережить — и помочь выжить тому, кто переживает утрату прямо сейчас. Что нужно делать, чтобы не дать человеку сойти с ума от боли и тоски?

Стадии горя

Любая утрата как векторный процесс выглядит одинаково. Что происходит с человеком, который столкнулся со смертью близкого?

Шок и отрицание

При внезапном порезе острым ножом сперва даже не видно крови — так организм реагирует на резкий шок. То же самое происходит при известии о смерти, особенно в тех случаях, когда человек не наблюдал факта кончины лично. 

Мой папа умер в его 49 лет, мы расстались утром, весело поболтав, а уже в обед мне позвонила сестра, когда я была на деловой встрече в кафе. Мой муж умер у меня на руках в его 47. Оба случая были внезапными — отказало сердце.

Я очень хорошо помню свои ощущения: «Как? Зачем? Этого не может быть. Давай же, открой глаза. Ну не придумывай, пожалуйста». 

Реакция отрицания может быть любой: от слез до оцепенения. 

Олег: «Мы с женой были в комнате отдыха в больнице, когда врач, глядя мимо нас, сказал нам, что сердечко нашей пятилетней дочери не перенесло операции. Помню, я тогда сдержал рыдания — операция была несложной, анестезиолог совершил ошибку. Моя жена продолжила листать журнал с совершенно невозмутимым видом. Я подумал, что она не расслышала, обнял ее и повторил слова медика. Она оттолкнула мою руку со своего плеча и продолжила внимательно читать какую-то статейку. На мой вопрос, принести ли ей воды, Лена очень спокойно ответила, что она попьет, когда операция закончится и мы втроем поедем домой. Я тогда очень растерялся, а Лена через полчаса сползла по стене с белым лицом, уткнулась в колени лицом и тихонько завыла». 

Сообщив печальное известие, дайте человеку время понять, что происходит. Будьте рядом, но не лезьте к нему с расспросами. Важно быть готовым к тому, что в стрессе человек может начать стучаться головой о стены, рвать на себе волосы или одежду. Пока ехали медики в случае с моим мужем — он лежал на полу. А я просто не помню, как я провела те полчаса или чуть больше. Потом у меня были синяки на руках — я не знаю, откуда они взялись. Лучше всего заготовить успокоительное и постараться обнять близкого, прижать к себе. Не нужно говорить слишком много слов — навряд ли вас услышат. 

Острая боль

Это момент осознания, ужасающего и страшного — как правило, он довольно короткий. В это время человек может начать задыхаться, кричать, плакать, упасть в обморок. 

Потрясение и боль в это время настолько сильные, что, кажется, это невозможно пережить. Из этого состояния человек может попытаться выйти в окно, порезать себя ножом или совершить что-то подобное.

В этот момент психика может быть очень сильно искажена — под влиянием боли организм пытается найти какой-то выход, чтобы перестать ее чувствовать.

Все, что остается близким — быть очень внимательным и стараться удержать человека в стадии острого горя чисто физически. 

Хорошо, если все же получится заплакать. Мы так воспитаны, что проживать горе публично нам кажется непристойным — особенно это касается мужчин. Слезы очищают и дают выплеснуться отрицательным эмоциям — гораздо хуже, если человек внешне остается спокойным. Не случайно во всех культурах всегда были плакальщицы — специально приглашенные женщины, которые громко причитали и оплакивали умершего. Для близких это может быть очень серьезным подспорьем: когда рядом плачет и кричит кто-то еще, можно позволить себе тоже выплакать эмоции, понять, что ты не один. 

Анна: «Мой муж — огромный, суровый военный. Он был спокоен, когда нашего сына нашли под колесами автомобиля с перебитым позвоночником. Молчал, когда по дороге в больницу ребенок умер. Сам организовал похороны, разбирался со страховой и поддерживал меня, когда я заходилась в рыданиях. А в момент, когда гроб с нашим мальчиком начали засыпать землей, я не узнала Витю. У него исказилось лицо, он расшвырял всех, страшно кричал. Порывался прыгнуть в незасыпанную могилу — хорошо, что друзья сумели оттащить его». 

Стадия кровотечения или гнева

Уже после похорон начинается довольно долгий этап разворачивания своих переживаний и горя. Он может растянуться на несколько месяцев. В голове постоянно прокручиваются мысли «А если бы...».

Человек часто испытывает и тяжелое чувство вины: если бы я не отпустил тогда, если бы успел, если вместо любимого.

Оно может выражаться агрессией по отношению к докторам, проводившим операцию, общим друзьям, которые страдают вместе с ним или с ней, уходе в алкогольный запой или других саморазрушительных поступках. 

Егор: «Мою жену словно подменили. После похорон сына она сначала долго плакала, а затем из веселой изящной женщины превратилась в мрачную истеричку. Она начала терроризировать старшего сына, подозревать его в воровстве денег, хотя он отличный парень. Она изводила нас подозрениями, маниакально проверяла содержимое телефонов и карманов. С ней было невозможно разговаривать: она могла сорваться по любому поводу. После нескольких визитов к псохотерапевту выяснилось, что таким образом она наказывала себя и нас — за то, что в тот проклятый день мы отпустили нашего мальчика одного на прогулку к реке, где он утонул. За то, что мы не утонули вместо него. За то, что его больше нет, а мы — остались». 

Если есть возможность — лучше всего обратиться к специалисту. Каждым из нас управляет сложный клубок комплексов, который сформировался за время общения с близкими. Активизироваться может какой угодно из них — и далеко не всегда человек оказывается в состоянии справиться с ними самостоятельно. Агрессия может возникать и по отношению к ушедшему: «Зачем он оставил меня, как посмел бросить?»

Очень важно внимательно слушать, что и как говорит человек в этой стадии горя. Если он безостановочно рассказывает, каким прекрасным был умерший, разумно выслушать его, а затем мягко перевести разговор на хорошие качества того, кто остался. Иногда за такими рассказами кроется самоуничижение, страх поведать о той тоске, что сжирает изнутри. Может подспудно нарастать внутренний бунт — я сама прожила его.

Все вокруг разговаривали со мной о том, каких выдающихся душевных качеств был мой умерший муж. Да, он действительно был чудесным человеком, но в какой-то момент мне захотелось орать в голос: «Поговорите со мной. Я не знаю, зачем я осталась и что мне делать дальше с собой. Он ушел, его больше нет — а вы говорите только о нем, как будто это меня больше нет. Но я есть, я живая, мне больно и страшно».

Это осознание пришло гораздо позже, а в тот момент я послушно и охотно разговаривала о чем угодно, кроме своих переживаний. 

Агрессия может быть невольной и замаскированной со стороны друзей или членов семьи: они слишком заняты своими делами, они тоже переживают боль утраты, они боятся разговоров о смерти — и потому прячутся за воспоминаниями об умершем, лишь бы не говорить о больном и неудобном. Страх «заразиться» горем вполне понятен, поэтому лучше всего разговаривать о своих чувствах с вовсе незнакомым человеком, который готов вас выслушать, не осуждая и не призывая успокоиться. С кем-то мудрым и светлым — например, с психологом или священником. 

Если человек обвиняет умершего в чем угодно — опять же, дайте ему выговориться, даже если вам не слишком комфортно. И мягко спросите, почему он сам чувствует себя виноватым, что является для него самым невыносимым? Дайте возможность говорить о себе — и будьте готовы, что эта исповедь может оказаться тяжелой. Не обесценивайте переживания: «да ладно, он все равно был старым и болел; перестань, родишь еще нового ребенка, ты даже не успела его полюбить». 

В это время очень важно не оставлять человека в горе в одиночестве. Не задавайте вопроса «как ты?», если вы не готовы часами выслушивать путанный и невнятный ответ: он сам довольно плохо понимает, «как он», на самом-то деле, в момент проговаривания он отсекает лишнее и наносное, избавляется от своих комплексов, страхов и обид, выпускает на волю воспоминания. По большому счету, вы ему нужны в качестве того, кто будет сочувственно кивать головой — не обижайтесь, если о ваших делах и проблемах с вами говорить не захотят. Если вы не готовы быть таким «колодцем», честнее максимально бережно сказать об этом и предложить подыскать специалиста. 

Светлана: «Я похоронила сначала мужа, потом сына. После аварии он какое-то время пытался выкарабкаться, но не получилось. Увы. Меня спасали простые вещи — пойти не по „нашей стороне дороги“, выбрать другой маршрут. Уехать летом не к морю, как всегда, а в горы. Начать слушать другую музыку». 

Не говорите «держись». Это самое распространенное и самое ошибочное.

Как держаться, если как раз это — самое сложное? За что — держаться, если мир обрушился и изранил, а точки опоры нет ни снаружи, ни тем более — внутри? Это слово часто означает: «давай, ты тут как-нибудь сам. Держись — значит, не держи нас своими переживаниями по кругу. Мы тебя любим веселым и радостным — вот и позвони нам, как выйдешь из траура, а пока — сам-сам-сам. Держись». 

Предлагайте конкретное, не слишком ожидая быстрой ответной реакции. Предлагайте простое: прогуляться по парку, сходить в кино, съездить на озеро. Будьте готовы, что любая мелочь может всколыхнуть новые пласты переживаний — постарайтесь дать человеку выговориться и успокоиться самостоятельно. Выждите какое-то время и начинайте все заново: это тоже рано или поздно пройдет. 

Если вы готовы взять на себя часть бытовых или материальных проблем — сделайте это. Помогите ухаживать за детьми, если они есть. Предложите разобрать вещи умершего. Часто бывает так, что человек в горе просто физически не в состоянии заниматься всеми бытовыми вопросами. Дети могут вызывать раздражение и растущее чувство вины. 

Александра: «Прошло несколько месяцев, а я никак не могла заставить себя зайти в комнату дочки. Там все осталось ровно так, как в тот день, когда ее тело унесли хмурые санитары. Платье валялось на кровати, полотенце в пятнах крови. Я никому не позволяла навести в детской порядок, но постепенно поняла, что медленно схожу с ума. Двое других моих детей совершенно одичали — они с утра до ночи смотрели мультики и питались кривенькиии бутербродами, пока я охраняла пустую комнату. Мне нужно было либо уйти в эту же комнату и плотно закрыть за собой дверь — и дать остальным свободу, либо широко распахнуть ее, чтобы впустить свежий воздух, проветрить все и наполнить дом солнечным светом заново. Я просто пригласила уборщиков, чтобы они вынесли мебель, выкинули вещи и переклеили обои. Я просто больше не могла бояться зайти туда. Я слишком устала».

Стадия рубцевания

Никакая рана не может кровоточить вечно, так уж мы устроены. Чаще всего через несколько месяцев после смерти близкого человек переходит к выздоровлению.

Горе никуда пока не делось — и оно никогда не исчезнет вовсе. Но становится возможным потихоньку начать заниматься новыми делами, появляется интерес к жизни. 

Начиная с этого момента нужно перестать жалеть человека. Жалость — это костыли, но вы наверняка не хотите, чтобы он навечно оставался эмоциональным инвалидом. Пора заново учиться ходить самостоятельно. Зарабатывать деньги самому. Учиться быту по новой схеме. Воспитывать детей без учета ушедшего. Возможно, не сразу, но ваш близкий начнет жить нормальной жизнью самостоятельно. Помогайте ему по мере возможности, но прекратите жалеть. 

Шрам

Это то, что есть или обязательно будет у каждого из нас. Это напоминание о том, что мы все находимся в этом мире очень короткое время — и никто не знает, когда и как это волшебство закончится. Может быть, там, за порогом — новая сказка, может быть, там ничего нет. Все, что мы можем сейчас — плакать и смеяться о живых и с живыми. Беречь и любить. Но ведь и это — уже немало. Это — ради чего вообще мы появляемся на свет. Это то, что делает нас людьми: любовь, сострадание и сочувствие.

Читать дальше