Славе и Кате 36 и 33 года, они познакомились ещё в университете, а поженились семь лет назад. К вопросу планирования детей пара отнеслась серьёзно: решили сначала обойти всех врачей. Так, еще в самом начале их семейной жизни, Слава узнал, что мечтать о детях им, вероятно, придется еще долго.

Начало. «Мы вас вылечим»

Семь лет мы пытаемся с женой забеременеть, но ничего не получается. За это время мы, вместе и по отдельности, были у десятка врачей. Мне проводили самые неприятные, стыдные и неудобные для мужчин процедуры. Я услышал много диагнозов: от стафилококков до инфертильности в нашем браке. Мы с женой расставались и были на грани развода.

В первый раз попав к урологу и сдав спермограмму, я, как и большинство мужчин, думал, что у меня всё превосходно.

Полагал, что врач посмотрит на меня и скажет, что я могу быть донором всей планеты.

На самом же деле диагноз гласил: «малоподвижность сперматозоидов». Подвижность настолько маленькая, что ничего невозможно. «Но мы вас вылечим», — сказал врач.

Я тогда решил даже ничего не говорить жене. Думал, вылечусь по-быстрому, потом все и расскажу. Но нужно было покупать дорогостоящие лекарства и как-то оправдывать трату общего бюджета. Стыда и страха не было. Я сам ещё тогда не понимал, что всё серьёзно, поэтому просто сообщил ей, что мне нужно подлечиться.

Месяц я пил лекарства. Пришел в больницу — доктор с гордостью сообщил, что все настолько прекрасно получилось, что ему можно дать Нобелевскую премию. То есть я здоров и можно идти делать детей. Я обрадовался, успокоился — год мы не думали о больницах, врачах, диагнозах и анализах.

Стафилококки, антибиотики и искусственная инсеминация 

Через год неудачных попыток жена нашла лучшую клинику в городе, где занимаются репродуктивной системой. Я туда ходил, как на работу. Сдал все, что можно и нельзя, меня осмотрели со всех сторон. 

Самое страшное — это физическая боль — когда тебе вводят катетер в мужской половой орган, и моральная — от унижения, когда тебе массируют простату. Врач всегда пытался шутить, но от этого было не легче.

У меня обнаружили стафилококки и лечили их антибиотиками, а после я ещё долго лечился от антибиотиков. Вылечили, снова сказали приходить через полгода, если ничего не получится.

Спустя полгода другой врач, уже третий по счету, назначил новое лечение — хотя мне казалось, что всё то же самое, только названия лекарств отличаются. Доктор, как и предыдущий, уверял, что всё у меня прекрасно, но тем не менее отправил нас на искусственную инсеминацию. 

Инсеминация — это когда мою очищенную сперму вводят жене. В результате этой процедуры оплодотворения не случилось, но у Кати возникли серьезные проблемы с щитовидной железой, поскольку для стимуляции детородной функции она принимала в огромных дозах гормоны. Жена до сих пор пожинает плоды.

После этого я решил больше не ходить по врачам — надоело. Жена продолжала обследоваться, у нее тоже нашли что-то, мешающее ей забеременеть. Так, её чуть-чуть на мое чуть-чуть — и получается полная безнадежность и невозможность иметь детей.

Врач номер четыре и размышления о предназначении

Жена не сдавалась, она заставила меня пойти к врачу ещё раз. В этот раз я настоял на том, что врача найду сам и сам буду контролировать ситуацию. Врача действительно нашёл — именно врача, а не больницу. 

Тот врач мне очень понравился, было в нем что-то свойское. Несмотря на все регалии и звания, он работал в весьма обшарпанной больнице. Мы пришли к нему с женой, показали наши анализы, он посетовал на врачей, которые лечили меня от стафилококков. Спокойно и честно нам все объяснил, тоже назначил лечение. Но я решил ничего пока не делать.

Я не могу объяснить почему, но после той беседы я решил, что врачебная система меня только убивает, а не лечит.

Все наши проблемы — в первую очередь в голове. И пока мы сами не отпустим ситуацию, ничего у нас не получится. 

Мы вбили себе в головы, что обязаны иметь детей, а если их нет — мы, значит, не такие, как все. В моменты отчаяния я обращался к религии по этому вопросу. Знаете, когда к батюшке приходят с вопросом или жалобой о невозможности иметь детей, он отвечает: «Ну и что? Значит, не для этого вас Бог сюда направил».

Отношение к проблеме

Я стараюсь не зацикливаться и понимать, что у меня, как у человека, просто другое предназначение: я инженер, «мои» поезда ездят по всей стране и будут бегать ещё много лет — и это заставляет меня больше работать. Мне нравится писать рассказы. Эти две вещи занимают мое время и помогают мириться с тем, что у меня нет и, возможно, не будет детей.

А вот у жены все не так. Ее работа монотонна, она не чувствует от неё такого же удовлетворения, как я от своей. Она, в целом, не увлекающийся человек. Для неё сейчас самое главное — забеременеть, и в этом она видит свое предназначение.

Когда я встречаю пап, играющих с детьми, я не испытываю такую боль, как моя жена при встрече с женщиной с коляской. Вместе с этим на нее давит общество: родители и знакомые «тактично» спрашивают, когда мы уже заведем ребёночка. Жену это, конечно, раздражает, она пытается отшучиваться, словно оправдываясь. 

Сначала я не хотел, чтобы Катя говорила о моем диагнозе своим родителям. Боялся фразы: «Зачем тебе такой муж?» Но напрасно. И её родители, и мои, поддержали нас, сказали именно те слова, которые я хотел услышать. А еще стало легче, когда родила моя сестра — я почувствовал, словно меня освободили от долга папе и маме.

О чувстве вины

Конечно, я чувствую вину перед женой, особенно после проведения инсеминации. Не только потому, что вообще возникла необходимость этой процедуры, но и из-за последствий для ее здоровья: за то, что ничего не получилось, за её разочарование и слезы, за то, что ей было так плохо, а я ничем не мог помочь.

Если бы не я, ей бы не пришлось все это переживать, у неё бы уже был ребёнок. Он бы, наверное, уже ходил в школу.

Я борюсь с чувством вины. Года два назад я думал над тем, чтобы пойти в банк спермы и найти здорового донора, или даже допускал вариант, что жена мне с кем-нибудь изменит — а я бы сделал вид, что ничего не заметил. Моя жена никогда не пойдёт на это, я в ней уверен. Но я бы пережил измену. 

Наверное, и жена винит меня. Я чувствую с её стороны: «Иди уже к врачу. Вылечись. И заведём, наконец, ребёнка!» — в этих словах я слышу обвинение, как будто я ещё сам ребёнок и чего-то не могу, до чего-то не дозрел.

Об отдалении

Мы, кажется, до конца никогда не понимали друг друга в этом вопросе. Катя во что бы то ни стало хочет иметь детей, а я не понимаю, почему ради этого она готова пожертвовать не только здоровьем, но и своей жизнью. Меня это тяготит и пугает, я снова виню себя в том, что не поддерживаю жену.

Примерно год назад я сказал жене: «Хватит с меня всего этого, и с тебя хватит. Давай просто расслабимся и посмотрим, как пойдёт». После этой фразы она посчитала, что я не хочу детей. Я же считал, что её подход слишком серьёзен, поэтому он не даёт нам расслабиться. Секс превратился в рутину по «благоприятным» дням и не доставлял никакого удовольствия.

Знаете, есть фильмы, где супружеская пара начинает отдаляться друг от друга после потери ребёнка? Что-то похожее происходило и с нами. Мы начали говорить об этом только сейчас. Разговоры нам помогают. И в то же время я чувствую, что если между нами встанет вопрос о расставании, я просто не смогу без Кати. Я уже один раз проходил через это и понял тогда, что без неё жизни не будет.

О мужском самолюбии и признании проблем

В 28 лет я думал, что неплохо было бы иметь детей, гулять с ними, водить на тренировки, передавать свой опыт. Знаете, такая идеальная картинка. Когда я узнал о диагнозе, я не воспринимал его как трагедию. Думал: год-два — и все равно стану отцом. Скорее, это был удар по мужскому самолюбию: «Неужели я — неполноценный мужчина?!»

Мне не нравится слово «бесплодие» — оно страшное и безнадежное. Я не хочу признавать, что я бесплоден. Это как признать свою несостоятельность.

Но так или иначе, я скорее исключение из правил: я могу об этом говорить. Еще 7 лет назад этого разговора бы не получилось. 

Мужская самоуверенность мешает откровенности. Мы, мужчины, как дети: закрываем глаза, чтобы не видеть проблемы, а надо их открыть и признаться самому себе. С самого детства мальчику говорят, что надо быть сильным, слабым быть стыдно. Именно поэтому я не говорил о своей проблеме. Боялся, что меня посчитают слабым или неудачником.

Одно время я даже хотел сбежать — от проблем, чувства вины. Мечтал жить отшельником, есть только то, что сам нашёл. Втайне от жены читал про целебные травы, охотоведение. Мне казалось, что этим я решу все проблемы — вернее, даже не все, а именно проблему отсутствия детей. Все остальные же я могу решить. А именно эту — нет, хотя уже 7 лет пытаюсь. Но лес и костёр заменила работа, весь пар выпускаю там.

Я не уверен, что этот материал прочитают мужчины. Но я хотел бы, чтобы его прочли женщины. Ведь они часто думают, что мужчины их бросают и уходят играть «в танчики». Они в них играют только потому, что испугались. 

Мужчины ужасно боятся всего, что касается эмоций и того, что нужно проговаривать. Мужик испугался — спрятался — и его надо как-то растормошить. И тут нужна женщина, такая же деятельная, как моя жена, нужно, чтобы она взялись за вопрос серьёзно и основательно, чтобы нашла верные слова и силы обговорить этот вопрос с мужем.

Я хочу, чтобы женщины прочли это и поняли, что мужчины тоже переживают. Глубоко. Но не могут выразить это. И достучаться до нас может только женщина.

Имена героев истории изменены.

Еще одна история, рассказанная мужчиной, — о любви, страдании, смирении и одиноком отцовстве: «Я выжил после рака, а моя жена — нет». Исповедь отца. 

Читать дальше